Название: Герой второго плана
Задание: Реинкарнация
Размер: мини, 2565 слов
Фандом: The Strike Back/Ответный удар
Пейринг/Персонажи: Лекси Портер, Хью Коллинсон, Лейла Томпсон, упоминается Джон Портер
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: Александра Портер получает среднее образование за счет короны, но спортивные занятия оплачиваются отдельно.
читать дальшеШкола Катерэм: трехсотлетняя история, третье место в рейтинге, сразу за Итоном и Рагби, — тридцать пять тысяч фунтов в год. Британские вооруженные силы платят, и Александра Портер надевает синюю шерстяную форму и толстые гольфы с эмблемой под резинкой. В общей сложности на четыре с половиной недели.
Школа Бэдминтон: опутанные плющом кирпичные стены, заносчивая директриса с полуоткрытым ртом, который упорно наводит Хью на мысли о гайморите, хотя сама она, вероятно, считает это сексуальным, — двадцать восемь тысяч фунтов и небольшой подарок школе. Три с половиной недели.
Школа Пёрс: разнузданный левацкий дух — даже форма необязательна! — шатающиеся по улицам студенты лучшего в мире университета, шибанутые не то математикой, не то качественными посылками из Пакистана, — двадцать девять тысяч и «вы же понимаете, только из уважения к заслугам...» Две недели. С половиной. Половина традиционно уходит на переоформление бумаг. Эти дни Лекси проводит дома, то есть дома у Хью: красит волосы в синий, или пялится в телевизор, или поедает консервированные бобы, неровно вскрыв банку перочинным ножом. Когда хлопает входная дверь, она морщится и делает погромче звук. На пульте остаются жирные следы томатного соуса.
Хью аккуратно ставит портфель на столик для перчаток, вешает пальто, разматывает шарф. Лекси сосредоточенно жует, не отрываясь от экрана. Он проходит в комнату, садится напротив, закидывает руки за голову и с довольным вздохом вытягивает ноги под столом.
— Ты так смотришь, как будто у тебя оптический прицел встроен прямо в глаз.
— Не чавкай. И не романтизируй всякую ерунду. В глаз у меня встроена сильная миопия. С понедельника уедешь учиться. Толбот Хит — лучшая школа для девочек. Будешь стоить королеве целое состояние.
— А-а. Не оставляешь надежд вписать четвертого в мой любовный треугольник? Ну, пару неделек, окей...
— Потише сделай.
— Ты мне запрети еще. Родительский контроль настрой. Папа настраивал.
— Это его дело. Я ничего запрещать не буду.
— Слабо тебе просто!
— Я добрый христианин. И не перестаю повторять себе, что ты тоже принадлежишь к виду, который полетел в космос и расщепил атом, черт возьми. Хотя по тебе сразу и не скажешь. Сделай потише.
Минуту Александра мрачно сопит, потом выключает телевизор:
— Слушай... давай поговорим спокойно. —«Ого, —думает Хью, — ого. А ей всего тринадцать. Почему же, если закрыть глаза, никак не избавиться от ощущения, что снова и снова препираешься с этим ослом, ее папашей?» — Все эти школы с их вшивыми церемониями, холодными спальнями и всякой мутью.... зачем ты меня туда пихаешь? — продолжает Лекси. — Я же могу нормально учиться в Лондоне. Там все равно одни китайцы и негры.
— И русские.
— И русские, точно. Но те хоть белые.
— Александра.
— О-о-о-о-о-окей, так нельзя говорить. Русские тоже негры, идет? Давай я останусь тут?
— Нет.
— Я могу жить в той квартире.
— Нет.
— Меня задрали пансионы. Вот честно, правда. Ты же видишь, только с начала года меня уже из трех вышибли.
— Не то чтобы ты не приложила к этому усилий.
— Ну а что я могу? Они там все с трех лет учатся балакать по-французски и делить на ноль, а я только...
— О, я смотрю, у тебя появился сносный юмор? Неплохой итог от парочки неплохих школ.
— Ты думаешь, легко быть хуже всех?
— Не знаю. — Хью встает и потягивается, левый плечевой сустав ощутимо хрустит. — Никогда не доводилось. Но с французским дело могу поправить я, а ты.... что ты говорила, ты только?
— У меня аттестация только по физкультуре, видел же.
— Отлично. В Толбот Хит уделяют большое внимание физическому развитию. Войдешь в команду школы, выиграешь что-нибудь...
— А ты что, французский знаешь?
— Я арабист, вообще-то.
— Не вижу связи.
— В том-то и дело. Пойдем куда-нибудь поедим.
— Я хочу в Макдо!
— Ни в коем случае.
— Говорил, ничего не будешь запрещать.
— Я имел в виду доступ к информации.
— Зануда.
— Аутсайдер.
— Нечестно...
— Надень нормальную шапку.
— Со мной стыдно, но весело!
* * *
Дженнифер Уэствуд заканчивает с делами ровно в 17:57. В 17:59 она стучит в тяжелую дубовую дверь кабинета:
— На сегодня больше срочных бумаг нет, сэр. Вам необходимо оформить документы для школы мисс Портер, сэр, вы можете это сделать только лично завтра с 10 до 12 в муниципалитете. Чеки на оплату проживания, питания, формы и учебников подшиты к заявлению о переводе.
Хью трет кулаком лоб, морщится и выдыхает сквозь зубы:
— Спасибо, Дженнифер. Мне обязательно делать это самому?
— Да, сэр. Подтвержденных данных о гибели мистера Портера нет, поэтому Ее Величество не может опекать мисс Портер. Вам необходимо...
— Да, да, я понял. Из школы еще не звонили?
— Нет, сэр.
— Странно.
— Да, сэр.
Мисс Уэствуд не улыбается, но опускает глаза, прощаясь церемонным кивком и закрывая за собой дверь
* * *
В муниципалитете душно, перед нужным кабинетом скопилась небольшая очередь. Секретарша судьи, дородная мулатка в малиновом брючном костюме, увешанная массивными золотыми побрякушками, выкрикивает:
— Повторное рождение, повторная смерть, пожалуйста! Повторное рождение, повторная смерть, есть кто? Сэр, повторное рождение?
«Господь великий и милосердный, — усмехается про себя Хью, — реинкарнация все же существует!»
— Нет, мне регистрацию опекунских прав.
— Проходите. Пожалуйста, быстрее, сэр, сегодня прием до полудня.
В кармане пальто начинает нетерпеливо вибрировать телефон:
«Мне срочно!»
«Алло!»
«Ты обещал заменить мне отца, немедленно поговори со мной!»
«Мне плевать на твои совещания, у меня важное!»
«Где ты была всю мою жизнь? — мрачно думает Хью, отключая сигнал. — Ты можешь обратно туда вернуться?»
Оформление документов затягивается до полудня, и когда Хью выходит в окрашенный в бледно-розовый цвет, узкий, набитый людьми коридор, его ненавидят все, кроме, пожалуй, гипсовой Фемиды в медальоне над аркой выхода.
— Привет, что у тебя случилось?
— Я не могу сейчас.
— Ничего срочного?
— Не могу говорить!
— Перезвони попозже.
— Ты можешь, как нормальный, пользоваться вайбером? Черт, запалили. Ну все, уже все равно будет взыскание. Слушай, эта школа пока ничего, тут индейцы вместо китайцев!
— Индейцы? Не индусы?
— Да какая там разница! Ну, губастые такие...
— Александра.
— Ой, отстань. Слушай, тут у них хоккей. Алло! Ты слышишь меня? Хоккей! Не регби.
— Не регби?
— Прикинь! Короче, нужны нормальные коньки, ясно? Не хуже, чем у индейцев.
— Индусов.
— Без разницы.
* * *
На работу Дженнифер Уэствуд приезжает ровно к 7:57. В 7:58 Хью выходит из своего кабинета:
— Дженнифер, вы прекрасно выглядите.
— Спасибо, сэр.
— Принесите мне материалы по Сирии и... вы могли бы заказать коньки... э... для девочки... размер.... э... черт...
— Видимо, такой же, как туфель, сэр?
— Верно, Дженнифер, вы умница. И отправьте сразу в школу, пожалуйста.
— Разумеется, сэр.
В 8:04 Дженнифер Уэствуд приносит в просторный, гулкий кабинет несколько папок и распечатку со списком.
— Сэр.
— Слушаю.
— Хоккей не входит в перечень утвержденных Королевским советом видов спорта. Оплата этих занятий и экипировки не может быть произведена из средств...
— Да? — Хью недоуменно поднимает бровь. — Серьезно? Есть такой список?
— Да, сэр.
— Что ж... Оплатите с моего личного счета.
— Да, сэр.
Первое сообщение Хью получает в начале десятого.
«Ты когда последний раз видел лед в этой стране?»
Потом:
«Хорошо, что не верховая езда, лошадь бы, наверное, не приняли обратно?»
Чуть позже: «Нужно К2, запиши себе».
Через несколько минут: «Нет, лучше Fila»
Наконец: «Ты меня игнорируешь!»
И последнее, уже в половине второго: «Защита тоже нужна!»
— Это на две-то недели? — спрашивает Хью у потолка. Тот сдержанно шевелит в ответ тенями сухих ветвей дуба за окном.
* * *
Октябрь закончился, наступил ноябрь. Хью последовательно отправил в Толбот Хит три пары коньков Fila («Не тот размер!», «Опять не тот!», «Ну что за цвет!»), две К2 («Рама треснула, надо алюминиевую!», «Только не черные!», «Подшипник болтается!» ), одну Roces («Слушай, ну это все для нубов, можно нормальные уже взять, как у всех!»), два пожертвования на нужды школы («Тут у них окно треснуло» и «Кто-то побил тарелки в столовке, короче, выручай») и одного сотрудника канцелярии «рассказать детям о патриотическом долге британца перед страной и нацией». Поскольку единственный звонок директора МакАлистера содержал только одну просьбу, майор Коллинсон счел это божьим благословением, небесной манной и совершенно незначительной платой за восемь недель спокойной жизни. Что подумал мальчишка из канцелярии, его не беспокоило.
Настал декабрь. На траве по утрам оттаивала легкая изморозь. Хью ждал подвоха со дня на день и даже не вздрогнул, когда телефон взорвался оглушительными криками: мелодию звонка Лекси ставила сама.
— Хал-ло!
— Привет, как твои дела?
— Слушай, ну тут пока нормально. Кормежка резиновая и соседка у меня дура, а так ничего. Запиши себе там, у нас двадцать четвертого игра с этими... из соседней школы... ну, неважно.... короче, понаедут предки тут ко всем, будут смотреть...
— Лекси, я постараюсь...
— Коньки мне уже нормальные привези? И слушай, приезжай с телкой с какой-нибудь.
— Что?
— Ну, я не знаю, секретаршу свою возьми, заплатишь ей за переработку. Нет, ну тут ко всем родня до седьмого колена набивается, а я как эта...
— Александра.
— Ой, давай вот это вот потом. В общем, не позорь меня! И коньки, коньки нормальные!
* * *
«В мужском мире, на своей мужской работе, — думает Хью Коллинсон, грея в ладонях массивный коньячный бокал, — Джон и я — мы прекрасно себя чувствуем, мы на своем месте, в своей стихии. Мы понимаем друг друга, даже когда ненавидим, понимаем других мужчин, владеем коммуникативными навыками и приемами, будь то наркоман, маньяк, дилер, лузер, священник, автослесарь, начальник, коллеги, любовник любовницы… Если речь о мужчине, мы знаем, куда надавить, где прижать, как ударить. И даже если пропускаем удар, сам по себе он не становится для нас мироустройческим потрясением... — За окном стремительно темнеет, крупные капли стекают по стеклу, в них размазан оранжевый свет фонарей. — И кстати, — думает Хью, — кстати, вот отличный пример из мужского мира: необязательно любить друг друга, чтобы эффективно вместе работать. И даже дружбе впоследствии это не мешает, и прикрытию друг друга, и спасению жизни. У нас нет «проблем», у нас «рабочие моменты», но черт!»
Лейла Томпсон удивленно вздергивает белесые брови:
— Сэр? О личном одолжении?
— Верно. Это займет час вашего времени и, боюсь, часа четыре на дорогу. Это... это начало рождественских каникул в школе. Спортивное состязание для... — «да черт возьми!» — … для демонстрации успехов родителям.
— Родителям?
— Именно.
Когда она наконец улыбается, ее ухмылка Коллинсону совершенно не нравится.
— Буду рада помочь, сэр, — «Вы даже не представляете, насколько это действительно неловкий момент, когда понимаешь, что твои взгляды отстаивают не те люди, которые тебе симпатичны. А те, что симпатичны, должно быть, отстаивают противоположные». — Я могу что-то еще сделать для вас?
— Вы разбираетесь в роликовых коньках?
* * *
Двадцать четвертого декабря в южной Британии начались серьезные морозы — десять градусов, по утрам четыре. Лейла подошла к машине Хью, кутаясь в намотанный поверх бежевого пальто ярко-красный шарф. Довольно-таки объемную сумку она положила в багажник, едва уловимо скривив краешек рта от запаха масла.
Хью открыл перед ней дверь, жестом пригласив садиться.
На заднем сиденье у него лежали завернутые в плотную подарочную бумагу с синими звездами новые коньки SEBA с размашистой подписью самого Себастьена Лафарга через усиленный пластик крепления на щиколотке.
Это стоило Хью небольшой разговорной практики во французском и пары незначительных уступок. «Как вы говорите, мсье? Паркур? О, разумеется! Попадался, и не однажды! Подержать пару дней? Уи, уи, мсье, мы высоко ценим сотрудничество наших держав на благо будущего... с огромным удовольствием, мсье! Сообщите, если мы чем-то еще сможем быть полезны Британии!»
Лейла молчала до самого Борнмута, односложно отвечая на вежливые вопросы о погоде и пейзажах или не отвечая вовсе. После таблички «Добро пожаловать!» у Хью одновременно заныли затылок, зубы и желудок. Он запарковался между настоящим «морганом» и неприлично огромным внедорожником.
— О, да здесь опять учатся королевские племянницы? — рассмеялась Лейла и пнула носком сапога красноватые камешки дорожки. Улыбка ее стала веселой и злой. «Чего я не знаю?» — подумал Коллинсон.
Лейла потянула из багажника свою огромную сумку. «Что там, косметический отдел «Хэрродс»? — рассеянно подумал Коллинсон. — Или урна с прахом бабушки?»
— Пойду прогуляюсь по альма-матер. — Она закинула сумку на плечо и натянула перчатки. — Сэр, если директор — все тот же старый извращенец, что и двадцать лет назад, вам стоит навести справки о том, сделали уже наконец ремонт в душевых, или там все еще глазки.
— Глазки?
— Ну да. Для подглядывания. — Она сложила большие и указательные пальцы вместе и поднесла их к глазам.
* * *
На трибуне Хью и Лейле достались места между многочисленным индийским семейством в ярких национальных нарядах и парой сдержанных европейцев, которых Хью про себя определил как «а вот и русские!»
Команды вышли на поле и построились. Индусы радостно завопили, приветствуя невысокую темнокожую девочку со знаком кастового отличия.
«Действительно, губастенькая», — автоматически отметил Хью.
Когда Лекси повернулась к трибунам, отыскивая его глазами, он, взглядом спросив разрешения у Лейлы, приобнял ее за талию и поднял руку в ободряющем жесте:
— Удачи, Портер!
— Дорогая, мы с тобой! — прокричала Лейла, и он удивился.
— Они играют против совсем взрослых девушек. Смотрите, какие там здоровые девицы!
— Они справятся, — уверенно ответила Лейла. — У вас не найдется десяти центов, сэр? Или даже двадцати, чтобы наверняка?
Быстрый жест, которым Лейла, прищурившись, отправила монетку на поле, прямо под раму конька нападающего соперников, Хью отследить не успел, но падение ее — с громкими криками, суетящимися медсестрами и воплями команды — видели все.
— Ну надо же, сэр, — весело сказала Лейла. Лицо ее раскраснелось не то от мороза, не то от азарта. — В этой школе по-прежнему пренебрегают безопасностью и скверно готовят поле. Должно быть, что-то попало в подшипник.
Хью сдавил ее руку в серой замшевой перчатке. Она заулыбалась, стиснув зубы.
Полная индианка в кожаной курке поверх красного сари наклонилась к ним с верхнего ряда:
— Как прекрасна пронесенная через годы романтическая любовь, мои дорогие друзья, — растроганно пропела она с чудовищным акцентом. — Вы словно новое воплощение Вишну и Радхи, наших богов. Вы знаете, как говорил Кришна? Никогда не недооценивайте целительную силу любви, вносите ее в любую ситуацию и отмечайте вознаграждение, которое получите, мои дорогие, мои дорогие.
— Непременно, — процедил Хью, чувствуя, как ноющая боль в животе перерастает в уверенный спазм. — Томпсон, черт вас возьми...
— Не понимаю вас, сэр, — холодно ответила та, выдергивая руку. — Вы пугаете девочек.
Лекси подошла к бортику, отделяющему трибуны от игрового поля, и встала внизу, запрокинув голову и прищурившись.
— Мы вроде выиграли, видел? Может, теперь обойдется без французского?
— Точно обойдется, — уверенно сказала Лейла и встала, отряхивая пальто. — Подайте мне руку, сэр. И можете продолжать злиться, в устоявшихся парах это совершенно нормально. Александра, тебе известно, как делается уан-эйти?
* * *
В это время смеркается быстро, и в пять часов, когда Лекси наконец стаскивает все свои вещи в машину, опускается плотная синяя тьма.
— Я сзади сяду! — сообщает она. — Вы там можете болтать. Слушай, так неожиданно, что ты припер кого-то нормального!
— Александра.
— Да ладно, я вообще сейчас спать буду.
И она действительно засыпает, быстро и глубоко, устав от игры и всего этого длинного суматошного дня. Хью делает музыку тише.
— Что на ней были за коньки? Французские не подошли?
— Апельсинки? — весело переспрашивает Лейла. — Нет, она была в восторге, конечно. А это Ред Рочес. Легенда!
— Серьезно?
— О, вы уже научились разбираться!
— Откуда они у нее? Я нигде не смог найти.
— Вы забыли спросить, нет ли у меня гвоздя, сэр.
— Гвоздя?
— Ну да. Который тренер дарит на выпускном самым бездарным студенткам, чтобы повесить коньки после окончания колледжа. — Она смеется, но быстро становится серьезной. — В Сент-Эндрюс меня приняли без проблем, хотя французский я все же сдавала. Сэр?
Слева мелькает указатель «Лондон 70 миль». Разряженные елки в придорожных деревушках перемигиваются разноцветными гирляндами.
Задание: Реинкарнация
Размер: мини, 2565 слов
Фандом: The Strike Back/Ответный удар
Пейринг/Персонажи: Лекси Портер, Хью Коллинсон, Лейла Томпсон, упоминается Джон Портер
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: Александра Портер получает среднее образование за счет короны, но спортивные занятия оплачиваются отдельно.
читать дальшеШкола Катерэм: трехсотлетняя история, третье место в рейтинге, сразу за Итоном и Рагби, — тридцать пять тысяч фунтов в год. Британские вооруженные силы платят, и Александра Портер надевает синюю шерстяную форму и толстые гольфы с эмблемой под резинкой. В общей сложности на четыре с половиной недели.
Школа Бэдминтон: опутанные плющом кирпичные стены, заносчивая директриса с полуоткрытым ртом, который упорно наводит Хью на мысли о гайморите, хотя сама она, вероятно, считает это сексуальным, — двадцать восемь тысяч фунтов и небольшой подарок школе. Три с половиной недели.
Школа Пёрс: разнузданный левацкий дух — даже форма необязательна! — шатающиеся по улицам студенты лучшего в мире университета, шибанутые не то математикой, не то качественными посылками из Пакистана, — двадцать девять тысяч и «вы же понимаете, только из уважения к заслугам...» Две недели. С половиной. Половина традиционно уходит на переоформление бумаг. Эти дни Лекси проводит дома, то есть дома у Хью: красит волосы в синий, или пялится в телевизор, или поедает консервированные бобы, неровно вскрыв банку перочинным ножом. Когда хлопает входная дверь, она морщится и делает погромче звук. На пульте остаются жирные следы томатного соуса.
Хью аккуратно ставит портфель на столик для перчаток, вешает пальто, разматывает шарф. Лекси сосредоточенно жует, не отрываясь от экрана. Он проходит в комнату, садится напротив, закидывает руки за голову и с довольным вздохом вытягивает ноги под столом.
— Ты так смотришь, как будто у тебя оптический прицел встроен прямо в глаз.
— Не чавкай. И не романтизируй всякую ерунду. В глаз у меня встроена сильная миопия. С понедельника уедешь учиться. Толбот Хит — лучшая школа для девочек. Будешь стоить королеве целое состояние.
— А-а. Не оставляешь надежд вписать четвертого в мой любовный треугольник? Ну, пару неделек, окей...
— Потише сделай.
— Ты мне запрети еще. Родительский контроль настрой. Папа настраивал.
— Это его дело. Я ничего запрещать не буду.
— Слабо тебе просто!
— Я добрый христианин. И не перестаю повторять себе, что ты тоже принадлежишь к виду, который полетел в космос и расщепил атом, черт возьми. Хотя по тебе сразу и не скажешь. Сделай потише.
Минуту Александра мрачно сопит, потом выключает телевизор:
— Слушай... давай поговорим спокойно. —«Ого, —думает Хью, — ого. А ей всего тринадцать. Почему же, если закрыть глаза, никак не избавиться от ощущения, что снова и снова препираешься с этим ослом, ее папашей?» — Все эти школы с их вшивыми церемониями, холодными спальнями и всякой мутью.... зачем ты меня туда пихаешь? — продолжает Лекси. — Я же могу нормально учиться в Лондоне. Там все равно одни китайцы и негры.
— И русские.
— И русские, точно. Но те хоть белые.
— Александра.
— О-о-о-о-о-окей, так нельзя говорить. Русские тоже негры, идет? Давай я останусь тут?
— Нет.
— Я могу жить в той квартире.
— Нет.
— Меня задрали пансионы. Вот честно, правда. Ты же видишь, только с начала года меня уже из трех вышибли.
— Не то чтобы ты не приложила к этому усилий.
— Ну а что я могу? Они там все с трех лет учатся балакать по-французски и делить на ноль, а я только...
— О, я смотрю, у тебя появился сносный юмор? Неплохой итог от парочки неплохих школ.
— Ты думаешь, легко быть хуже всех?
— Не знаю. — Хью встает и потягивается, левый плечевой сустав ощутимо хрустит. — Никогда не доводилось. Но с французским дело могу поправить я, а ты.... что ты говорила, ты только?
— У меня аттестация только по физкультуре, видел же.
— Отлично. В Толбот Хит уделяют большое внимание физическому развитию. Войдешь в команду школы, выиграешь что-нибудь...
— А ты что, французский знаешь?
— Я арабист, вообще-то.
— Не вижу связи.
— В том-то и дело. Пойдем куда-нибудь поедим.
— Я хочу в Макдо!
— Ни в коем случае.
— Говорил, ничего не будешь запрещать.
— Я имел в виду доступ к информации.
— Зануда.
— Аутсайдер.
— Нечестно...
— Надень нормальную шапку.
— Со мной стыдно, но весело!
* * *
Дженнифер Уэствуд заканчивает с делами ровно в 17:57. В 17:59 она стучит в тяжелую дубовую дверь кабинета:
— На сегодня больше срочных бумаг нет, сэр. Вам необходимо оформить документы для школы мисс Портер, сэр, вы можете это сделать только лично завтра с 10 до 12 в муниципалитете. Чеки на оплату проживания, питания, формы и учебников подшиты к заявлению о переводе.
Хью трет кулаком лоб, морщится и выдыхает сквозь зубы:
— Спасибо, Дженнифер. Мне обязательно делать это самому?
— Да, сэр. Подтвержденных данных о гибели мистера Портера нет, поэтому Ее Величество не может опекать мисс Портер. Вам необходимо...
— Да, да, я понял. Из школы еще не звонили?
— Нет, сэр.
— Странно.
— Да, сэр.
Мисс Уэствуд не улыбается, но опускает глаза, прощаясь церемонным кивком и закрывая за собой дверь
* * *
В муниципалитете душно, перед нужным кабинетом скопилась небольшая очередь. Секретарша судьи, дородная мулатка в малиновом брючном костюме, увешанная массивными золотыми побрякушками, выкрикивает:
— Повторное рождение, повторная смерть, пожалуйста! Повторное рождение, повторная смерть, есть кто? Сэр, повторное рождение?
«Господь великий и милосердный, — усмехается про себя Хью, — реинкарнация все же существует!»
— Нет, мне регистрацию опекунских прав.
— Проходите. Пожалуйста, быстрее, сэр, сегодня прием до полудня.
В кармане пальто начинает нетерпеливо вибрировать телефон:
«Мне срочно!»
«Алло!»
«Ты обещал заменить мне отца, немедленно поговори со мной!»
«Мне плевать на твои совещания, у меня важное!»
«Где ты была всю мою жизнь? — мрачно думает Хью, отключая сигнал. — Ты можешь обратно туда вернуться?»
Оформление документов затягивается до полудня, и когда Хью выходит в окрашенный в бледно-розовый цвет, узкий, набитый людьми коридор, его ненавидят все, кроме, пожалуй, гипсовой Фемиды в медальоне над аркой выхода.
— Привет, что у тебя случилось?
— Я не могу сейчас.
— Ничего срочного?
— Не могу говорить!
— Перезвони попозже.
— Ты можешь, как нормальный, пользоваться вайбером? Черт, запалили. Ну все, уже все равно будет взыскание. Слушай, эта школа пока ничего, тут индейцы вместо китайцев!
— Индейцы? Не индусы?
— Да какая там разница! Ну, губастые такие...
— Александра.
— Ой, отстань. Слушай, тут у них хоккей. Алло! Ты слышишь меня? Хоккей! Не регби.
— Не регби?
— Прикинь! Короче, нужны нормальные коньки, ясно? Не хуже, чем у индейцев.
— Индусов.
— Без разницы.
* * *
На работу Дженнифер Уэствуд приезжает ровно к 7:57. В 7:58 Хью выходит из своего кабинета:
— Дженнифер, вы прекрасно выглядите.
— Спасибо, сэр.
— Принесите мне материалы по Сирии и... вы могли бы заказать коньки... э... для девочки... размер.... э... черт...
— Видимо, такой же, как туфель, сэр?
— Верно, Дженнифер, вы умница. И отправьте сразу в школу, пожалуйста.
— Разумеется, сэр.
В 8:04 Дженнифер Уэствуд приносит в просторный, гулкий кабинет несколько папок и распечатку со списком.
— Сэр.
— Слушаю.
— Хоккей не входит в перечень утвержденных Королевским советом видов спорта. Оплата этих занятий и экипировки не может быть произведена из средств...
— Да? — Хью недоуменно поднимает бровь. — Серьезно? Есть такой список?
— Да, сэр.
— Что ж... Оплатите с моего личного счета.
— Да, сэр.
Первое сообщение Хью получает в начале десятого.
«Ты когда последний раз видел лед в этой стране?»
Потом:
«Хорошо, что не верховая езда, лошадь бы, наверное, не приняли обратно?»
Чуть позже: «Нужно К2, запиши себе».
Через несколько минут: «Нет, лучше Fila»
Наконец: «Ты меня игнорируешь!»
И последнее, уже в половине второго: «Защита тоже нужна!»
— Это на две-то недели? — спрашивает Хью у потолка. Тот сдержанно шевелит в ответ тенями сухих ветвей дуба за окном.
* * *
Октябрь закончился, наступил ноябрь. Хью последовательно отправил в Толбот Хит три пары коньков Fila («Не тот размер!», «Опять не тот!», «Ну что за цвет!»), две К2 («Рама треснула, надо алюминиевую!», «Только не черные!», «Подшипник болтается!» ), одну Roces («Слушай, ну это все для нубов, можно нормальные уже взять, как у всех!»), два пожертвования на нужды школы («Тут у них окно треснуло» и «Кто-то побил тарелки в столовке, короче, выручай») и одного сотрудника канцелярии «рассказать детям о патриотическом долге британца перед страной и нацией». Поскольку единственный звонок директора МакАлистера содержал только одну просьбу, майор Коллинсон счел это божьим благословением, небесной манной и совершенно незначительной платой за восемь недель спокойной жизни. Что подумал мальчишка из канцелярии, его не беспокоило.
Настал декабрь. На траве по утрам оттаивала легкая изморозь. Хью ждал подвоха со дня на день и даже не вздрогнул, когда телефон взорвался оглушительными криками: мелодию звонка Лекси ставила сама.
— Хал-ло!
— Привет, как твои дела?
— Слушай, ну тут пока нормально. Кормежка резиновая и соседка у меня дура, а так ничего. Запиши себе там, у нас двадцать четвертого игра с этими... из соседней школы... ну, неважно.... короче, понаедут предки тут ко всем, будут смотреть...
— Лекси, я постараюсь...
— Коньки мне уже нормальные привези? И слушай, приезжай с телкой с какой-нибудь.
— Что?
— Ну, я не знаю, секретаршу свою возьми, заплатишь ей за переработку. Нет, ну тут ко всем родня до седьмого колена набивается, а я как эта...
— Александра.
— Ой, давай вот это вот потом. В общем, не позорь меня! И коньки, коньки нормальные!
* * *
«В мужском мире, на своей мужской работе, — думает Хью Коллинсон, грея в ладонях массивный коньячный бокал, — Джон и я — мы прекрасно себя чувствуем, мы на своем месте, в своей стихии. Мы понимаем друг друга, даже когда ненавидим, понимаем других мужчин, владеем коммуникативными навыками и приемами, будь то наркоман, маньяк, дилер, лузер, священник, автослесарь, начальник, коллеги, любовник любовницы… Если речь о мужчине, мы знаем, куда надавить, где прижать, как ударить. И даже если пропускаем удар, сам по себе он не становится для нас мироустройческим потрясением... — За окном стремительно темнеет, крупные капли стекают по стеклу, в них размазан оранжевый свет фонарей. — И кстати, — думает Хью, — кстати, вот отличный пример из мужского мира: необязательно любить друг друга, чтобы эффективно вместе работать. И даже дружбе впоследствии это не мешает, и прикрытию друг друга, и спасению жизни. У нас нет «проблем», у нас «рабочие моменты», но черт!»
Лейла Томпсон удивленно вздергивает белесые брови:
— Сэр? О личном одолжении?
— Верно. Это займет час вашего времени и, боюсь, часа четыре на дорогу. Это... это начало рождественских каникул в школе. Спортивное состязание для... — «да черт возьми!» — … для демонстрации успехов родителям.
— Родителям?
— Именно.
Когда она наконец улыбается, ее ухмылка Коллинсону совершенно не нравится.
— Буду рада помочь, сэр, — «Вы даже не представляете, насколько это действительно неловкий момент, когда понимаешь, что твои взгляды отстаивают не те люди, которые тебе симпатичны. А те, что симпатичны, должно быть, отстаивают противоположные». — Я могу что-то еще сделать для вас?
— Вы разбираетесь в роликовых коньках?
* * *
Двадцать четвертого декабря в южной Британии начались серьезные морозы — десять градусов, по утрам четыре. Лейла подошла к машине Хью, кутаясь в намотанный поверх бежевого пальто ярко-красный шарф. Довольно-таки объемную сумку она положила в багажник, едва уловимо скривив краешек рта от запаха масла.
Хью открыл перед ней дверь, жестом пригласив садиться.
На заднем сиденье у него лежали завернутые в плотную подарочную бумагу с синими звездами новые коньки SEBA с размашистой подписью самого Себастьена Лафарга через усиленный пластик крепления на щиколотке.
Это стоило Хью небольшой разговорной практики во французском и пары незначительных уступок. «Как вы говорите, мсье? Паркур? О, разумеется! Попадался, и не однажды! Подержать пару дней? Уи, уи, мсье, мы высоко ценим сотрудничество наших держав на благо будущего... с огромным удовольствием, мсье! Сообщите, если мы чем-то еще сможем быть полезны Британии!»
Лейла молчала до самого Борнмута, односложно отвечая на вежливые вопросы о погоде и пейзажах или не отвечая вовсе. После таблички «Добро пожаловать!» у Хью одновременно заныли затылок, зубы и желудок. Он запарковался между настоящим «морганом» и неприлично огромным внедорожником.
— О, да здесь опять учатся королевские племянницы? — рассмеялась Лейла и пнула носком сапога красноватые камешки дорожки. Улыбка ее стала веселой и злой. «Чего я не знаю?» — подумал Коллинсон.
Лейла потянула из багажника свою огромную сумку. «Что там, косметический отдел «Хэрродс»? — рассеянно подумал Коллинсон. — Или урна с прахом бабушки?»
— Пойду прогуляюсь по альма-матер. — Она закинула сумку на плечо и натянула перчатки. — Сэр, если директор — все тот же старый извращенец, что и двадцать лет назад, вам стоит навести справки о том, сделали уже наконец ремонт в душевых, или там все еще глазки.
— Глазки?
— Ну да. Для подглядывания. — Она сложила большие и указательные пальцы вместе и поднесла их к глазам.
* * *
На трибуне Хью и Лейле достались места между многочисленным индийским семейством в ярких национальных нарядах и парой сдержанных европейцев, которых Хью про себя определил как «а вот и русские!»
Команды вышли на поле и построились. Индусы радостно завопили, приветствуя невысокую темнокожую девочку со знаком кастового отличия.
«Действительно, губастенькая», — автоматически отметил Хью.
Когда Лекси повернулась к трибунам, отыскивая его глазами, он, взглядом спросив разрешения у Лейлы, приобнял ее за талию и поднял руку в ободряющем жесте:
— Удачи, Портер!
— Дорогая, мы с тобой! — прокричала Лейла, и он удивился.
— Они играют против совсем взрослых девушек. Смотрите, какие там здоровые девицы!
— Они справятся, — уверенно ответила Лейла. — У вас не найдется десяти центов, сэр? Или даже двадцати, чтобы наверняка?
Быстрый жест, которым Лейла, прищурившись, отправила монетку на поле, прямо под раму конька нападающего соперников, Хью отследить не успел, но падение ее — с громкими криками, суетящимися медсестрами и воплями команды — видели все.
— Ну надо же, сэр, — весело сказала Лейла. Лицо ее раскраснелось не то от мороза, не то от азарта. — В этой школе по-прежнему пренебрегают безопасностью и скверно готовят поле. Должно быть, что-то попало в подшипник.
Хью сдавил ее руку в серой замшевой перчатке. Она заулыбалась, стиснув зубы.
Полная индианка в кожаной курке поверх красного сари наклонилась к ним с верхнего ряда:
— Как прекрасна пронесенная через годы романтическая любовь, мои дорогие друзья, — растроганно пропела она с чудовищным акцентом. — Вы словно новое воплощение Вишну и Радхи, наших богов. Вы знаете, как говорил Кришна? Никогда не недооценивайте целительную силу любви, вносите ее в любую ситуацию и отмечайте вознаграждение, которое получите, мои дорогие, мои дорогие.
— Непременно, — процедил Хью, чувствуя, как ноющая боль в животе перерастает в уверенный спазм. — Томпсон, черт вас возьми...
— Не понимаю вас, сэр, — холодно ответила та, выдергивая руку. — Вы пугаете девочек.
Лекси подошла к бортику, отделяющему трибуны от игрового поля, и встала внизу, запрокинув голову и прищурившись.
— Мы вроде выиграли, видел? Может, теперь обойдется без французского?
— Точно обойдется, — уверенно сказала Лейла и встала, отряхивая пальто. — Подайте мне руку, сэр. И можете продолжать злиться, в устоявшихся парах это совершенно нормально. Александра, тебе известно, как делается уан-эйти?
* * *
В это время смеркается быстро, и в пять часов, когда Лекси наконец стаскивает все свои вещи в машину, опускается плотная синяя тьма.
— Я сзади сяду! — сообщает она. — Вы там можете болтать. Слушай, так неожиданно, что ты припер кого-то нормального!
— Александра.
— Да ладно, я вообще сейчас спать буду.
И она действительно засыпает, быстро и глубоко, устав от игры и всего этого длинного суматошного дня. Хью делает музыку тише.
— Что на ней были за коньки? Французские не подошли?
— Апельсинки? — весело переспрашивает Лейла. — Нет, она была в восторге, конечно. А это Ред Рочес. Легенда!
— Серьезно?
— О, вы уже научились разбираться!
— Откуда они у нее? Я нигде не смог найти.
— Вы забыли спросить, нет ли у меня гвоздя, сэр.
— Гвоздя?
— Ну да. Который тренер дарит на выпускном самым бездарным студенткам, чтобы повесить коньки после окончания колледжа. — Она смеется, но быстро становится серьезной. — В Сент-Эндрюс меня приняли без проблем, хотя французский я все же сдавала. Сэр?
Слева мелькает указатель «Лондон 70 миль». Разряженные елки в придорожных деревушках перемигиваются разноцветными гирляндами.
@темы: Ответный удар, мини, Джон Портер, ФБ-14