Название: Пустыня
Размер: драббл, 892 слова
Фандом: Strike Back/Ответный удар
Пейринг/Персонажи: Джон Портер/ Хью Коллинсон, Лекси Портер
Категория: джен
Жанр: флафф
Рейтинг: G
Краткое содержание: неспешная беседа посреди пустыни
Предупреждение: ER
читать дальшеДжон то ли не может толком проснуться, то ли ему никак не влиться в общий неспешный хор: мягкое подтрунивание, негромкий дружелюбный смех. Голоса рассыпаются, когда он встает и бормочет невнятные извинения. Мгновение тишины, взгляды скрещиваются у него за спиной, потом дыра в ряске начинает затягиваться. Джон выходит на террасу и садится смотреть, как солнце опускается в песок.
Когда Лекси было пять, мы гуляли летом в парке. Я смотрел, как солнце пробивается через дыры в кронах вязов, а она ползала на четвереньках за жуком и тихонько гудела себе под нос: «У-у-у-у...»
Когда шея и затылок начинают ощутимо ныть под чужим взглядом, он нехотя проговаривает: «Ну, садись, что ли». Хью сначала с размаху шлепает в соседнее кресло куртку, потом одним движением вплавляется в него сам — единый с золотым светом, с золотым песком, кожа в золотых точках веснушек.
— Джон.
— М?
— Обязательное ТО по прохождении пятнадцати тысяч. — Солнце подсвечивает длинные тени девочки и жука, сосредоточенно играющих в догонялки. — Джон, ну послушай... всем непросто. Но тебя как-то особенно из колеи вышибло...
— И взрывной волной размазало на триста и три метра. Хью, бог есть?
— О-о-о... — Он встает и направляется к дверям. Джону лень оборачиваться, поэтому он закрывает глаза и запрокидывает голову:
— Я не пью-у-у.
— Я тоже, — щелкает замочек, вздрагивают стекла в деревянных дверях, выкрашенных белой краской.
Лекси потеряла жука, пришла и повисла на отцовском колене.
— А дядя Хью солдат?
— Нет. Конструктор.
— Чиво-о? Конструктор — это такая игра. Из деталей, ты что, не знаешь?
— Не «чиво, а «что». Надо говорить «что», Лекси. Конструктор — это такая работа. Он конструирует ситуации.
— Из конструктора? А как называется человек, который констр... конср... из конструктора?
— Ну давай подумаем. Конформист? Эгоист?
— Патриот, — говорит Коллинсон, ухмыляясь, и показывает Лекси большую запотевшую бутылку колы. Лекси ойкает и улыбается широко и счастливо, забыв прикрыть ладошкой дырку на месте выпавшего переднего зуба — сначала от неожиданности, а потом от того, как рассыпаются по пыльной каменной плитке дорожки красные зайчики.
— Это что-о?
— Рефракция. И интерференция.
— Умник. Девочке пять лет.
— И что? Надо сказочку про Красную шапочку?
Лекси фыркает. Хью тоже. Получается смешно и тепло. Солнце оказывается прямо на линии взгляда, лезет в зрачки.
— А ты про поляризацию света расскажи, давай. Корпускулярно-волновой дуализм. И туннельный эффект.
— Дядя Хью, а ты делаешь ситуации из конструктора?
— Нет, — говорит Коллинсон внезапно очень серьезно. Абсолютно серьезно. — Я делаю ситуации из головы. Понимаешь?
И Лекси так же серьезно ему отвечает:
— Ну конечно, понимаю. А как еще?
На сковородке пустыни начинают шкворчать не то цикады, не то еще какие-то песчаные жители. У каждой волны песка вырастает длинная тень, кривая, как ятаган.
Лекси нагулялась в парке и стала вдруг отчего-то очень тихой, отказалась от чтения вслух и не пыталась торговаться: «Я не буду чистить зубы, зато сама надену пижаму».
Джон морщится от звона глины об стекло, когда Коллинсон ставит на стол две грубоватые коричневые пиалы. Портер смотрит сквозь ресницы, как он медленно сливается в одно целое с пустыней: большой рыжий мужчина, рыжие волоски дыбом на обветренной коже его рук, пар над красным чаем и красный закат над песком. Когда он говорит, в его голосе пересыпаются песчинки.
— С богом у меня отношения невмешательства. Я его лишний раз не дергаю, он у нас занятой. Ну и он меня особенно не прикладывает. Но и не забывает. С самого начала. Помнишь, как я пришел в команду?
Джон прикрывает глаза и старается, чтобы резкий выдох прозвучал негромко:
— Помню. Если бог есть, на тебя он тогда смотрел в оба глаза.
— Новичкам везет.
Хью вытягивается, закинув руки за голову, и Джону вдруг кажется, что шерсть на них сейчас вспыхнет и запахнет паленым. Джон, оскалившись, втягивает воздух через сжатые зубы. Слишком живое воображение. Все еще слишком.
Коллинсон щурится на солнце.
— Хью.
— М?
— У меня врожденный вывих тазобедренного сустава.
— Да-а?
— Да. Помнишь, у меня даже проблемы были с прохождением комиссии.
— Нет. Я вообще вот это все первый раз слышу. Ты никогда не говорил. Да по тебе и не видно ничего. Ты не сочиняешь?
— Видно. Расхлябанность в походке - это я прихрамываю на самом деле.
— Обалдеть. А все считают, что это такая... э-э... самопрезентация. А чего раньше не рассказывал?
— Забыл. По-настоящему забыл, честно. У меня же в кишках Дени ковырялась последние... ну, уже почти полгода. Я узнал о себе много нового.
— Я волнуюсь.
— Перестань. Я серьезно.
Хью поднимает ладонь в примирительном жесте. Чай почти остыл, а от солнца осталась узкая раскаленная полоса над линией между небом и песком.
— Я сейчас только начал вспоминать. И там много всего....интересного. Когда ты отправил меня за Масуку, там была женщина...
— Кто бы сомневался... все! Все! Джон! Я молчу!
— ...женщина, монашка. Она смотрела за детьми в приюте. Какую-то дурацкую историю они мне навешали, что детей переправляют на другую сторону… В общем, я нашел всех этих детей, человек двадцать их было, в овраге…
— Джон.
— …совсем мелкие и постарше, подростки. Я, кажется, где-то там и разобрался с богом. Эта монашка потом мне с размаху дала по морде, представляешь? Я ведь даже не сказал ничего. Лекси почти тинэйджер, вся как перекаленное стекло, не представляю, как с ней…
Солнце село. Пустыня, балкон, стол и лицо Хью делаются одинаково тусклыми. Серыми.
— Тш-ш-ш, — говорит он ласково и тихо. — Дурной психолог — еще не повод записываться в агностики.
Размер: драббл, 892 слова
Фандом: Strike Back/Ответный удар
Пейринг/Персонажи: Джон Портер/ Хью Коллинсон, Лекси Портер
Категория: джен
Жанр: флафф
Рейтинг: G
Краткое содержание: неспешная беседа посреди пустыни
Предупреждение: ER
читать дальшеДжон то ли не может толком проснуться, то ли ему никак не влиться в общий неспешный хор: мягкое подтрунивание, негромкий дружелюбный смех. Голоса рассыпаются, когда он встает и бормочет невнятные извинения. Мгновение тишины, взгляды скрещиваются у него за спиной, потом дыра в ряске начинает затягиваться. Джон выходит на террасу и садится смотреть, как солнце опускается в песок.
Когда Лекси было пять, мы гуляли летом в парке. Я смотрел, как солнце пробивается через дыры в кронах вязов, а она ползала на четвереньках за жуком и тихонько гудела себе под нос: «У-у-у-у...»
Когда шея и затылок начинают ощутимо ныть под чужим взглядом, он нехотя проговаривает: «Ну, садись, что ли». Хью сначала с размаху шлепает в соседнее кресло куртку, потом одним движением вплавляется в него сам — единый с золотым светом, с золотым песком, кожа в золотых точках веснушек.
— Джон.
— М?
— Обязательное ТО по прохождении пятнадцати тысяч. — Солнце подсвечивает длинные тени девочки и жука, сосредоточенно играющих в догонялки. — Джон, ну послушай... всем непросто. Но тебя как-то особенно из колеи вышибло...
— И взрывной волной размазало на триста и три метра. Хью, бог есть?
— О-о-о... — Он встает и направляется к дверям. Джону лень оборачиваться, поэтому он закрывает глаза и запрокидывает голову:
— Я не пью-у-у.
— Я тоже, — щелкает замочек, вздрагивают стекла в деревянных дверях, выкрашенных белой краской.
Лекси потеряла жука, пришла и повисла на отцовском колене.
— А дядя Хью солдат?
— Нет. Конструктор.
— Чиво-о? Конструктор — это такая игра. Из деталей, ты что, не знаешь?
— Не «чиво, а «что». Надо говорить «что», Лекси. Конструктор — это такая работа. Он конструирует ситуации.
— Из конструктора? А как называется человек, который констр... конср... из конструктора?
— Ну давай подумаем. Конформист? Эгоист?
— Патриот, — говорит Коллинсон, ухмыляясь, и показывает Лекси большую запотевшую бутылку колы. Лекси ойкает и улыбается широко и счастливо, забыв прикрыть ладошкой дырку на месте выпавшего переднего зуба — сначала от неожиданности, а потом от того, как рассыпаются по пыльной каменной плитке дорожки красные зайчики.
— Это что-о?
— Рефракция. И интерференция.
— Умник. Девочке пять лет.
— И что? Надо сказочку про Красную шапочку?
Лекси фыркает. Хью тоже. Получается смешно и тепло. Солнце оказывается прямо на линии взгляда, лезет в зрачки.
— А ты про поляризацию света расскажи, давай. Корпускулярно-волновой дуализм. И туннельный эффект.
— Дядя Хью, а ты делаешь ситуации из конструктора?
— Нет, — говорит Коллинсон внезапно очень серьезно. Абсолютно серьезно. — Я делаю ситуации из головы. Понимаешь?
И Лекси так же серьезно ему отвечает:
— Ну конечно, понимаю. А как еще?
На сковородке пустыни начинают шкворчать не то цикады, не то еще какие-то песчаные жители. У каждой волны песка вырастает длинная тень, кривая, как ятаган.
Лекси нагулялась в парке и стала вдруг отчего-то очень тихой, отказалась от чтения вслух и не пыталась торговаться: «Я не буду чистить зубы, зато сама надену пижаму».
Джон морщится от звона глины об стекло, когда Коллинсон ставит на стол две грубоватые коричневые пиалы. Портер смотрит сквозь ресницы, как он медленно сливается в одно целое с пустыней: большой рыжий мужчина, рыжие волоски дыбом на обветренной коже его рук, пар над красным чаем и красный закат над песком. Когда он говорит, в его голосе пересыпаются песчинки.
— С богом у меня отношения невмешательства. Я его лишний раз не дергаю, он у нас занятой. Ну и он меня особенно не прикладывает. Но и не забывает. С самого начала. Помнишь, как я пришел в команду?
Джон прикрывает глаза и старается, чтобы резкий выдох прозвучал негромко:
— Помню. Если бог есть, на тебя он тогда смотрел в оба глаза.
— Новичкам везет.
Хью вытягивается, закинув руки за голову, и Джону вдруг кажется, что шерсть на них сейчас вспыхнет и запахнет паленым. Джон, оскалившись, втягивает воздух через сжатые зубы. Слишком живое воображение. Все еще слишком.
Коллинсон щурится на солнце.
— Хью.
— М?
— У меня врожденный вывих тазобедренного сустава.
— Да-а?
— Да. Помнишь, у меня даже проблемы были с прохождением комиссии.
— Нет. Я вообще вот это все первый раз слышу. Ты никогда не говорил. Да по тебе и не видно ничего. Ты не сочиняешь?
— Видно. Расхлябанность в походке - это я прихрамываю на самом деле.
— Обалдеть. А все считают, что это такая... э-э... самопрезентация. А чего раньше не рассказывал?
— Забыл. По-настоящему забыл, честно. У меня же в кишках Дени ковырялась последние... ну, уже почти полгода. Я узнал о себе много нового.
— Я волнуюсь.
— Перестань. Я серьезно.
Хью поднимает ладонь в примирительном жесте. Чай почти остыл, а от солнца осталась узкая раскаленная полоса над линией между небом и песком.
— Я сейчас только начал вспоминать. И там много всего....интересного. Когда ты отправил меня за Масуку, там была женщина...
— Кто бы сомневался... все! Все! Джон! Я молчу!
— ...женщина, монашка. Она смотрела за детьми в приюте. Какую-то дурацкую историю они мне навешали, что детей переправляют на другую сторону… В общем, я нашел всех этих детей, человек двадцать их было, в овраге…
— Джон.
— …совсем мелкие и постарше, подростки. Я, кажется, где-то там и разобрался с богом. Эта монашка потом мне с размаху дала по морде, представляешь? Я ведь даже не сказал ничего. Лекси почти тинэйджер, вся как перекаленное стекло, не представляю, как с ней…
Солнце село. Пустыня, балкон, стол и лицо Хью делаются одинаково тусклыми. Серыми.
— Тш-ш-ш, — говорит он ласково и тихо. — Дурной психолог — еще не повод записываться в агностики.
@темы: драбблы, Ответный удар, Джон Портер, ФБ-14